«Если вы научились преподавать онлайн, это делает вас более эффективным педагогом в офлайн...»…О том, как меняются сегодня мир и общество, в целом, и образование, в частности, — Александр Сидоркин, декан колледжа образования университета штата Калифорния, г. Сакраменто, для medium.
В текущей пандемии интересна не сама пандемия; в истории их было много. Интересно то, что у человечества появился запасной мир, в котором появилась возможность частично укрыться. Еще очень слабенький, тесный, бедноватый, но он появился…
Сто лет назад, когда бушевала испанка, этого мира не было, и выбора особенного не было. Люди продолжали жить, как жили, лишь с некоторыми запретами на скопления народа, закрытием кинотеатров и требованием носить маски. Но все это почти не работало, и испанка унесла 50 миллионов жизней. В Италии были открыты пункты по сбору трупов и запрещены любые похоронные церемонии. В общем, люди более или менее терпели и ждали, когда болезнь пройдет сама, как это бывало на протяжении тысячелетий.
В 2020 году оказалось, что можно перевести значительную часть экономики и общественной жизни в онлайн. Просто сдвинуть в параллельный мир, где вирус не передается.
Можно долго спорить о том, что этот параллельный мир не так хорош, как настоящий, и что он не может вместить в себя многое. Это как если бы собака вдруг заговорила, но делала грамматические ошибки. Сначала надо увидеть чудо, а потом уже его огрехи. Не следует упускать из виду того факта, что этот мир вообще существует. Что, например, можно было перевести сотни миллионов детей в этот мир, и они продолжали учиться. Опять же пусть плохо и неудобно, но — продолжали учиться! В школе, которая находится вообще нигде, в каких-то серверах, которых никто толком не видел.
Многие экономисты предполагали, что, например, в США безработица достигнет 25%, однако она составила только 11.1%? значительная часть экономики все-таки продолжала существовать в виртуальном мире. Многие отрасли, конечно, остались в физическом (питаться цифрой пока никто не научился), но некоторые успешно переползли в онлайн. Выходят газеты, работает радио, биржи, делается какая-то наука, проходят конференции, продолжают работать правительства, банки, значительная часть сферы услуг. Без интернета современный карантин был бы невозможен, и кто знает, сколько людей умерло бы дополнительно.
Мир интернета существовал и развивался и до пандемии. Просто никто, кроме фантастов, не думал о том, насколько он велик и какие огромные куски мира старого он может в себя вместить. Если задуматься об этом, то поражает масштабность события самой массовой миграции в онлайн. Пандемия сделала возможным открытие целого нового мира. Открытие европейцами Нового Света может служить отдаленной исторической параллелью. Открытие новой землеподобной и досягаемой планеты может быть аналогией из будущего. Да, мы сами создали этот новый мир, но, оказывается, создать — еще не значит открыть.
Мне иногда удается гулять по обезлюдевшему кампусу университета, в котором я работаю, и он производит сильное впечатление. Это впечатление необязательности, некоторого сомнения в том, нужны ли эти здания, эти газоны и дороги.
Ведь уже больше четырех месяцев всем этим никто не пользуется, и тем не менее студенты учатся, получают свои дипломы, и жизнь как-то продолжается. Сотни миллионов вложений греются под солнцем и абсолютно ничего не делают. Надо всем витает огромный знак вопроса.
Открытие нового мира позволило нам задавать вопросы, которые раньше просто не приходили в голову. Например, в чем же, собственно, ценность и важность старого доброго реального физического мира, физического присутствия других людей и какую роль они играют в образовании? Никогда не выходя всерьез из пределов своего привычного мира, нельзя ощутить его уникальность. Живя внутри, нельзя посмотреть со стороны. Ну как никто не думал о качестве воздуха, пока он не стал грязным.
Кто задумывался о сути «физичности» человеческого существования, пока ее вдруг стало остро не хватать? Но вот оказалось, что мы как биологические существа эволюционировали, приспособляясь к жизни в физическом мире. Чтобы учить и учиться, лучше, оказывается, иметь рядом с собой других людей. Даже не обязательно с ними разговаривать или работать. Просто знать, что рядом кто-то есть и ты не один лицом к лицу с неизвестным. Одно это уже создает мотивацию и тонус.
Ученики и учителя жалуются на странный синдром карантина, при котором вроде бы человек не особенно и перерабатывает, но как-то сильно и необъяснимо устает. Люди жалуются на потерю интереса к работе и учебе, на летаргию и депрессию.
Уже есть несколько исследований о том, что произошла довольно существенная потеря знаний и накапливается отставание в освоении учебных программ. Переезд в новый мир не прошел безболезненно, но именно боль часто является сигналом, ведущим к новым открытиям.
В образовании форсированный и массовый переход в онлайн показал, какие элементы старого физического мира оказываются нам необходимыми и какова их реальная ценность. Например, стало понятно, что образование не столько про информацию, сколько про отношения. Мы можем, конечно, строить отношения в онлайне, но с большими затратами времени и усилий. А в реальном мире все взгляды, мимолетные выражения лица, интонации голоса, жест плечом — вся эта невидимая отношенческая канва создается естественно и работает на уровне подсознания. Вообще, человеческий мозг проделывает огромную работу по обработке отношенческой информации подсознательно, чтобы освободить сознание для более целевых задач.
Саванты (лица с отклонением в развитии (в том числе аутистического спектра), которые обладают выдающимися способностями в одной или нескольких областях знаний, могут помнить и перемножать огромные числа именно потому, что у них свободны ресурсы мозга, которые у обычных людей тратятся на просчет отношений – прим. ред. ).
Преподавание и учение онлайн сделало нас всех немного аутистами. Строить отношения онлайн — это все равно что разговаривать, крича друг другу через улицу: понять можно, но удовольствия мало, а времени и усилий отнимает много. Подозреваю, что аутисты особой разницы не заметили; они так живут всегда и давно приспособились.
Тут надо сделать некоторое отступление о природе будущего. Многие люди традиционно переоценивают степень реальности будущего. Поэтому у нас так прижились сначала гегельянство, а потом марксизм. Говорят, что это происходит от нашего увлечения эсхатологией. Возможно, но мне не раз доводилось говорить с людьми, которые уверены в существовании одного конкретного будущего. Его не видно, но оно есть, думают они.
Но ведь будущее не существует в том смысле, в котором существуют настоящее и прошлое. Это некоторый довольно бледный и подвижный мираж, который имеет множество вариантов, включая полное его отсутствие, и про который ничего определенного узнать невозможно. А люди думают, что есть какой-то объективный процесс, который надо только угадать. И догадка позволит вскочить на поезд мировой истории раньше других и оказаться в числе счастливчиков, правильно угадавших тренд. Но ничего такого нет, к счастью. О будущем гораздо продуктивнее говорить в терминах предпочтения, чем предначертания. Гадать не надо. Но можно приглашать: давайте пойдем вот туда, там угадывается хорошая тропинка. Поэтому прошу не читать эту заметку как прорицание. Скорее это призыв подумать о том, что делать дальше.
Одним из главных последствий этого нашего коллективного опыта, я надеюсь, будет большее внимание к обычному миру и улучшению его с помощью новых знаний. Например, следует работать над созданием условий для расцвета человеческих отношений в школе. Взгляните на свою школу свежим взглядом и задайте себе вопрос: «Как можно сделать лучше и больше всего того, чего нам так не хватало во время карантина?» Мы ведь скучали по чему-то важному, не так ли? По лишнему не скучают. И вы увидите, что главное и что второстепенное. В образовании было довольно много интереса к архитектуре и дизайну, хотя массовая реальность была ими мало затронута. Хорошая среда, к сожалению, остается привилегией богатых, а для остальных считается роскошью.
Бедный и больной живут всю жизнь в условиях полукарантина, невыездные и в неудобном помещении. Но давайте думать о физической и эстетической среде школ и других образовательных учреждений. Какой фон общения, какое настроение создает эта физическая среда? Тут есть и простое экономическое соображение. Если вы хотите, чтобы дети захотели вернуться из виртуального мира в вашу школу, им надо предложить что-то более привлекательное. Мы ведь думали, что продаем знания, а оказалось, мы торгуем впечатлениями. Образование обнаружило себя среди других отраслей так называемой экономики впечатлений. И тут надо действовать в несколько ином ключе.
Вдадимир Караковский мне однажды сказал, что учебный год надо писать как сценарий, с кульминацией и цепью событий, к нему подводящих, а также промежутками относительного затишья. Он понимал, что есть педагогическая драматургия школы. И что событийность жизни школы это и есть ее основная ценность для детей, да и для педагогов. В других школах, например у Тубельского, драматургия была скорее импровизационной, но всегда не менее захватывающей. Там всегда что-то происходило, и невозможно было предсказать, что именно. Тубельский специально создавал ситуации открытого, незапланированного события. В обоих случаях мы имеем дело с экономикой впечатлений, хотя, конечно, никто тогда так это не называл.
Очень возможно, что образование как-то расслоится со временем на два постоянно переплетающихся потока, где собственно знаниями будут заниматься больше в онлайн-среде, тогда как отношениями, опытом и впечатлениями — в реальном мире.
Хотя, если совсем честно, я пока плохо представляю себе, как это может работать. Ведь по-настоящему учиться можно только у того учителя, с которым у тебя есть отношения, сложившиеся вне урока. Среда и впечатления конвертируются в отношения, а те в свою очередь могут превратиться в мотивацию на собственно учение. Цепочка не очень простая, хотя для меня довольно очевидная.
Мы узнали много нового и о новом мире; не только о его колоссальной полезности и невероятных возможностях, но и о его дефектах. Например, стало очевидным, что настоящее неравенство — это доступ к интернету. Дети, сидящие на перевернутом ведерке на улице у единственного в деревне места, где ловит мобильная связь, — вот символ современного неравенства. Это важнее, чем доступ к каким бы то ни было остальным благам, за исключением разве что здоровой пищи. В отличие от экономического, цифровое неравенство можно преодолеть без каких-либо побочных последствий, без раскулачивания богатых. Вот какую поправку в Конституцию надо было вносить: право на широкополосный интернет для всех граждан. Такие законы, кстати, есть в ряде стран.
Второе, что становится все более очевидным, это то, что онлайн-мир работает по другим законам.
В пик кризиса наименее опытные педагоги просто перенесли свои лекционные методы в Zoom и проводили те же уроки, что и всегда, только хуже.
Но быстро выяснилось, что сидеть за Zoom-экраном шесть часов в день не может даже самый стойкий учитель или ученик. Другой крайностью был фактический переход на самостоятельное обучение, когда детям давали задания (часто по телефону), и они сами должны были как-то осваивать программу.
Даглас Лемов, известный американский методист, писал, что в самом абстрактном смысле всякое обучение сводится к триаде я — мы — ты. То есть сначала я, учитель, что-то делаю, демонстрируя, как это надо правильно делать. Потом мы делаем это вместе с тобой (сначала я с твоей помощью, а потом ты с моей помощью), а потом ты сам делаешь это самостоятельно. Так вот, в онлайн-обучении, первое и последнее звено легко организовать. Но сущностью учебного процесса является именно среднее звено цепочки — мы. Это когда какое-то умение уже находится в зоне ближайшего развития, но еще не освоено.
Но в процессе совместной деятельности, в сотрудничестве с учителем или более продвинутым сверстником ученик уже может дотянуться до нового умения. Именно в этом совместном действии и содержится социальная суть научения.
И ее-то как раз очень трудно организовать в онлайн-режиме. Можно, но трудно, потому что это деликатный интуитивный процесс. Вот я тебя держу за седло твоего велосипеда, а вот я уже отпустил, но ты этого еще не знаешь. В любом обучении есть этот момент, и он самый главный.
В любой LMS (системе управления обучением) каналы связи слишком грубы и слишком очевидно однонаправленны. Ты либо смотришь (читаешь), как учитель (или видео) что-то объясняет, либо делаешь самостоятельную работу, а учитель позже проверяет. Деликатное состояние между двумя этими режимами просто трудно организовать. В практическом смысле эта проблема состоит в том, чтобы придумать интересные, разнообразные и полезные асинхронные виды ученической активности с точно настроенным уровнем сложности — как раз в пределах ЗБР (зоны ближайшего развития), не слишком холодно и не слишком жарко. Для этого у основной массы учителей просто не хватает знаний и опыта, им нечего стесняться, потому что откуда бы им взяться? Кто-кто, а педагог понимает, что люди не рождаются с умениями, всему надо учить. Многие учителя освоили эти приемы в офлайне, но освоили интуитивно, не приводя в состояние формального эксплицитного знания. Теперь им надо это имплицитное знание извлечь, расшифровать, осознать и применить к совершенно новой коммуникационной среде.
Для тех, кто преподает онлайн впервые, открою самую приятную неожиданность, которая вас ожидает после этого болезненного перехода: если вы научились преподавать онлайн, это делает вас более эффективным педагогом в офлайн. Вы лучше понимаете, чего именно хотите от своих учащихся. Всякая шелуха отлетает, и вам легче сосредоточиться на самом главном: вот именно этому я их хочу научить, именно так я буду знать, что научил, и именно такие шажки их туда приведут. В промежуточной зоне «мы» нельзя бежать, надо именно делать мелкие шажки. И в онлайне они вдруг становятся видны, как в замедленном кино. Не отчаивайтесь, если этого не произошло, это вопрос времени и настойчивости. Они обязательно проявятся, внезапно и сразу. И вы увидите, что они применимы и к офлайну в равной, если не большей степени. Мы возвратимся из нового мира другими людьми.
Будущее образования более сложно, чем представляется. Я не очень понимаю энтузиастов онлайна, которые думают, что ну вот наконец-то судьба своей суровой рукой подтолкнет всех сомневающихся и образование чудесным образом окажется в цифровом мире. При этом оно станет дешевым, доступным и более эффективным. Вообще, не люблю насильственного прогресса.
Никаких признаков, подтверждающих такой оптимизм, я не вижу. Без всякого сомнения, с окончанием карантина большинство учеников и учителей вернется в офлайн. Временный переезд в виртуальный мир был слишком болезненным, чтобы оказалось иначе. Беженцы возвращаются домой, как только это становится возможным. Однако вынужденное знакомство с ним множества людей должно пробудить какой-то повышенный интерес. Люди запомнили, что конкретно «там» было лучше и проще делать. Элементы онлайна будут проникать в образование и другие сферы жизни. В самом лучшем случае образование обогатится опытом, станет гибче, терпимее и научится понимать себя лучше, чем до этого. Мы не переедем в новый мир, но будем его использовать как огромную площадку для игры и мастерскую. Так что и пессимистов, которые думают, что все вернется на круги своя, я тоже не очень понимаю. Как же можно такое пережить и ничему не научиться?
Приєднуйтесь до нашої сторінки і групи у Фейсбуці, спільнот у Viber та Telegram