Каждый родитель сталкивался с тем, что не знает, как объяснить ребёнку написанное в книге. Почему в детских произведениях всё время кого-то бьют? Почему крокодил такой кровожадный? Вместе с директором Фестиваля детской книги Юрием Нечипоренко и кандидатом педагогических наук Екатериной Асоновой мы разобрали отзывы недовольных родителей. Досталось и Николаю Носову, и Астрид Линдгрен, и Борису Заходеру.
«На книгах Чуковского росла и я, и мои сверстники, и всё очень даже нравилось. Пока не стала взрослой… Сейчас в меня полетят помидоры, но я всё-таки скажу! Стихи нашего незабвенного классика — это какая-то энциклопедия садизма! Оторванные руки-ноги, отрубленные головы, проглоченные целиком персонажи, постоянные угрозы и так далее. Наш ребёнок после чтения этих книг и просмотра мультфильмов-экранизаций произведений выучил все „убью“, „отрублю“, „проглочу“ и постоянно повторяет в общении. Итог: Чуковского удалили из дома раз и навсегда. Среди классиков детской литературы имеются писатели гораздо добрее! Чуковский хорош только как переводчик».
Юрий Нечипоренко, писатель: Мне кажется, каждый родитель имеет право на высказывание подобного рода. Имеет право ограничивать ребёнка. Если он не понимает игрового характера поэзии, если он воспринимает всё так серьёзно, то лучше ему не читать некоторые вещи Чуковского. Вдруг и ребёнок его тоже будет так же всё воспринимать, не понимая, что это «понарошку»? Ведь у каждого свой мир, своя восприимчивость, своё соотношение серьёзного и несерьёзного. Просто мир Чуковского оказался ему не близок — зато может быть близок мир Носова или Милна, у него есть огромное поле для выбора!
Екатерина Асонова, заведующая лабораторией социокультурных образовательных практик института системных проектов МГПУ: Ситуация довольно распространённая, когда оптика детского чтения меняется на оптику взрослого: для ребёнка «убью» означает не то же самое, что для взрослого. Прочитанное воспринимается в соответствии с опытом, с уже пережитым. Это очень понятно: нервничать и чувствовать себя не в своей тарелке, если ребёнок через слово употребляет такие выражения. Однако едва ли в этом виновата книга. Скорее всего, это эмоциональный отклик на мультфильм или фильм, потому что в текстах Чуковского нет акцентов на этих словах. Зато в экранизациях образы Бармалея — да, очень экспрессивные и привлекательные. Это что-то новенькое в речи, в эмоции — ребёнок повторяет, проигрывает, как будто пробует на языке. Страшного в этом ничего нет. Хотя и неприятно заставать своего мальчика или девочку за такими играми, а уж тем более представлять, что подумают о семье воспитатели в детском саду, которые не знают, что виной всему мультик.
«При всём моём уважении к творчеству Бориса Заходера, я не считаю это стихотворение удачным. После прочитанного „я китобой, не котобой“ и „по котам я не стреляю“ книжка отправилась в печку. Будем искать добрые стихи».
Юрий Нечипоренко: Этот отзыв мне кажется диковатым. Игра слов вызывает раздражение, книга уничтожается! Как-то слишком прямолинейно подходит родитель к словесной игре. И видит в ней то, чего нет.
Екатерина Асонова: Не очень понятно, что не понравилось родителю (предположу, что убийство китов), но посыл «искать добрые стихи» понятен и объясним. Убийство — табуированная в детском чтении тема. Табу — это запрет на произнесение слов о том, чего хочется избежать в этой жизни. Оно устроено таким образом: человек думает, что если этого не называть, то и в жизни этого будто бы не будет. Понятна родительская установка уберечь ребёнка от такого явления. А как в жизни сложится, мы не знаем: слово понадобится, а его не будет.
Опасения родителя о том, что стихи о ките и коте воспитают в ребёнке жестокость, напрасны и беспочвенны. Но читать или не читать то или иное стихотворение, решает именно он. И право это, равно как и обязанность нести ответственность за происходящее с ребёнком, у родителей забирать нельзя.
Анна Александрова о книге «Ёжик и Медвежонок» Сергея Козлова:
«Тот случай, когда внешний вид не соответствует внутреннему наполнению. Я удивляюсь количеству положительных комментариев. Что курил автор данного произведения — непонятно. Большинство сказок абсолютно невнятные, просто ни о чём. Но апогеем стала предпоследняя сказка: Ёжик и Медвежонок обозвали несколько раз Рысь дрянью и под прицелом пушки заставили её весь день таскать припасы, которые она украла. Читать я ребёнку такое не стала, пришлось придумывать самой по картинкам».
Екатерина Асонова: Это сугубо оценочное суждение читателя. Особенно про «что автор курил». Комментировать его трудно, да и не нужно. Сказки Козлова кому-то нравятся, кому-то нет. Это нормально. Так и должно быть с хорошей литературой. Наказание воришки в сказке, наверное, и впрямь современному родителю покажется чрезмерным. Но ещё 50 лет тому назад это казалось абсолютно приемлемым. Да, времена меняются. И нравы тоже.
Мария Кондакова о книге «Братья Львиное сердце» Астрид Линдгрен:
«Родители, будьте аккуратны с прочтением сказки „Братья Львиное сердце“! Сыну (7 лет) оставалось прочесть последнюю главу. Мне поскорее захотелось узнать, чем закончится сказка. Заглянув в конец главы, я не стала дочитывать её с сыном. Я была шокирована концовкой. Коротенько объясню суть. Главного героя, старшего брата Львиное сердце, Юнатана, опалила своим пламенем драконша. Из-за этого у него отнялись руки и ноги. Юнатан прямо говорит своему младшему брату, что лучше смерть, чем быть обездвижимым, и предлагает ему вместе с ним отправиться в страну Нангилиму, где они будут вместе здоровы и счастливы. Но для этого им нужно умереть. Он предлагает брату вместе спрыгнуть со скалы. И они прыгают! Если говорить без прикрас, они просто-напросто кончают жизнь самоубийством! Самоубийство, по-другому это не назовёшь, — писатель считает выходом из трудного положения, избавлением от горестей и болезней. Зачем терпеть, смиряться, учиться жить дальше — умри и всему плохому придёт конец, ты будешь счастлив. Страшно, если, прочитав, ребёнок сделает именно такой вывод и запомнит его».
Екатерина Асонова: Повесть Астрид Линдгрен «Братья Львиное сердце» — одна из самых непростых и прорывных для детской литературы. Выход этого произведения в 1973 году в Швеции вызвал шквал негодования у читателей. Говорить с детьми о смерти, о принятии смерти — трудно. Но ещё труднее говорить об этом с родителями, для которых дети в книжке всё равно дети.
Читайте также:
Не бить детей и не забывать о плюшках: 8 главных уроков Астрид Линдгрен
Повесть получила много наград (в том числе премию Януша Корчака), была переведена на множество языков и стала событием в культуре детства. В России по многим причинам она не стала такой популярной, как истории про Пеппи Длинныйчулок или Карлсона. Видимо, это можно объяснить различиями в наших культурах. Для самой же Астрид Линдгрен и для её шведских читателей это произведение было одним из самых важных. В экспозиции музея писательницы «Братья Львиное сердце» занимают ключевое место.
«Сыну пять лет. Несколько месяцев не могла решить, начинать ли чтение „Чиполлино“. Так как книжка фигурировала во всех списках книг, рекомендованных для чтения детям 5-6 лет, купила и начали читать. История не произвела на сына особого впечатления. Над некоторыми моментами смеялся, но не более того. Из прочитанного сыну больше всего запомнились дом Кума Тыквочки, паук-почтальон и толстяк Апельсин. И тюрьма. Теперь ребёнок просит поиграть с ним в тюрьму: срочно надо кого-то оттуда спасать. Расстраиваюсь, так как не уверена, что пятилетним нужно знать про тюрьмы. Конечно, история поучительная (политические подтексты оставим для взрослых дискуссий в соцсетях): надо помогать близким, защищать слабых и так далее. Всё с сыном обсуждали, в процессе чтения это понятно. Но „Чиполлино“ — первая книга, которую „вымучивали“, дочитывая».
Екатерина Асонова: Для воспитывавшихся в духе революционного романтизма детей советского периода тюрьма в сказке о Чиполлино — это отсылка к тюрьмам, в которых сидели революционеры. Для современной мамы этого контекста нет. И понятно, что ей кажется удивительным рассказывать пятилетнему ребёнку о таком не самом детском месте. Хороший пример того, как исторический контекст меняет сознание читателя.
Ирина Чебоненко о сборнике рассказов Николая Носова:
«Книжка хорошая и плохая. Смотря чего вы от неё ждёте. Развлечения для детей? Это есть. Детям будет интересно. Какой-то пользы? Вот с этим сложнее. Рассказ „Клякса“. Мальчик веселит всех на уроке кляксой на лице и мешает тем самым вести урок учительнице. Учительница рассказывает ему, что эта клякса очень ядовитая и от неё у него пойдут на лице волдыри и язвы. Мальчик хочет пойти в туалет и смыть кляксу, учительница не разрешает. Все смеются, всем весело. Вот это что за урок? Урок садизма детям? Или урок „терпимости“? Ребёнок-читатель должен порадоваться за кого? За учительницу-садистку, которая унижала и мучила прилюдно ребёнка, или за остальных детей в классе, которые должны радоваться что на этот раз под раздачу попали не они? Или они должны ассоциировать себя с этим мальчиком — „почти герасимом“? Если чему и учит этот рассказ, то никого и ничему хорошему. Учительница „ухмыльнулась“. Это вообще очень типично. У Сутеева там тоже какой-нибудь медведь или кот всё время „ухмыляется“. В общем, гаденько всё это очень».
Юрий Нечипоренко: Учительница в рассказе «Клякса» дала герою урок. Она его испугала — и добилась своего, он запомнил урок надолго. Хорошая она учительница или нет, Носов не говорит, каждый родитель делает свой вывод сам. Так же, как и объясняет ребёнку все предполагаемые обстоятельства. Если это вызывает затруднения, то возникает ощущение, что мама просто ленится — и полна любых отговорок. Она сама напоминает капризного ребёнка, которому родительский труд невмоготу.
Екатерина Асонова: С рассказами Носова и многих других авторов XX века сейчас трудно тем родителям, чьи взгляды на воспитание и отношения людей (взрослых и детей) основаны на ценностях XXI века. Это кажется странным, но человечество за последние полвека серьёзно пересмотрело свои взгляды на детство, на эстетику его изображения. Особенно сильно изменились взгляды на то, каким может и должен быть взрослый. Сегодняшний родитель — это скорее друг, нежели наставник, для него важно уважать своего ребёнка, растить его в доверии. Особую ценность приобрели эмоциональная близость, привязанность, умение отличать поступок от человека.
Приведённые выше отзывы также иллюстрируют ещё одно свойство современного семейного чтения: много читают детям то, что раньше читалось в более позднем возрасте самостоятельно, без обсуждений. Современный родитель не только много читает, но и готов (или не готов) обсуждать с ребёнком прочитанное.