В связи с трансформациями рынка труда возникает запрос на развитие новых навыков и компетенций у поколения, которое составит рабочую силу будущего. Как современная школа ответит на эти вызовы — задача для специалистов и институтов, изучающих образование как самостоятельную дисциплину и важную часть жизни общества. В странах пост-советского пространства, в частности, в Беларуси, таких институтов почти нет — отмечает Алена Мельченко, белорусская исследовательница STEM-подхода, которая недавно закончила магистратуру в School of education Университета Лидса (Англия), и основательница Ассоциации «Образование для будущего». В интервью WoMo Алена рассказала, как пришла к исследованию STEM, чем этот подход уникален и какие проблемы он может решить.
У меня экономическое образование, после университета я три года преподавала и параллельно работала в IT-сфере. Потом мы с партнерами открыли свою компанию, где занимались разработкой мобильных приложений. Все было хорошо, компания росла, развивалась, но через пять лет я ушла, философски говоря, в поисках смысла. Потому что мне больше не хотелось ходить на работу и тратить время своей жизни на то, чтобы делать продукты на заказ, воплощать чужие идеи.
Я начала заниматься волонтерской деятельностью — организовывала конференции по профориентации, консультировала образовательные проекты. За счет этого меня заметили люди из IT — они давно уже хотели сделать некоммерческую организацию, которая помогала бы решать проблемы со школьным образованием. Я согласилась за это взяться, потому что мне это нравилось и у меня было достаточно экспертизы в организации проектов. Так появилась Ассоциация «Образование для будущего». Она объединяет IT-компании, которые занимаются умной благотворительностью и систематически вкладывают в образование.
Одно из направлений работы ассоциации — профориентация. Мы приглашаем спикеров и проводим практические занятия, на которых дети могут познакомиться с информационными технологиями, инжинирингом. Наша задача — предоставить им информацию и варианты выбора, дальше все зависит исключительно от них самих.
Второе важное направление — работа с учителями. Поговорить с ребенком и мотивировать его думать и анализировать — это одно, но поговорить с учителем, у которого таких детей 300, и, возможно, повлиять на его подход к обучению — совсем другое. Для педагогов мы проводим конференции, мастер-классы, митапы, курсы повышения квалификации.
Пока я была в Англии, в «Образование для будущего» пришел новый директор и направление работы организации расширилось — мы начали открывать STEM-классы на базах обычных школ в небольших городах Беларуси. В прошлом году было открыто 6 таких классов, в это году решили открыть 10. Когда мы проводили конкурс на эти 10 мест, мы получили 250 заявок, хоть и не ожидали такого отклика. Это говорит о том, что школы хотят изменений и готовы что-то для этого делать.
После того, как я вернулась из Лондона и увидела эти STEM-центры, я задалась вопросом — а понимают ли учителя, что это такое? А что мы им можем дать почитать на эту тему? Я стала смотреть и не нашла устраивающего меня русскоязычного источника, который объяснял бы, что такое STEM. На английском информации значительно больше, но не всегда это доступно обычному учителю из-за языкового барьера.
А раз этого нет, надо это создать. Так и возникла идея первого этапа исследования — мы посвятили его концептуальным основам STEM. Что это такое, откуда взялось, на какие вызовы отвечает, на каких принципах основано на уровне класса, школы и системы образования.
Мы смотрели политику образования Штатов, Британии, академические статьи — это дало срез по достижениям за рубежом. После этого мы провели конференцию «Актуальные проблемы STEM-образования», куда пригласили людей из Беларуси, которые уже интересовались этим вопросом: преподавателей педагогических вузов, прогрессивных учителей, основателей частных школ. И проводили исследовательские интервью. Мы хотели собрать тот опыт, который уже есть.
У нас была команда из 4 человек, мы напряженно работали 2 месяца, еще месяц ушел на оформление и потом еще месяц на первую волну коммуникации: публикации в СМИ и профессиональных журналах, выступления, проведение семинаров. На выходе получился, как мне кажется, очень интересный продукт.
STEM — это подход к образованию, основанный на естественной связи дисциплин, вынесенных в аббревиатуру (Science, Technology, Engineering, Maths). В Science входит физика, химия, биология — естественные науки. Уже здесь присутствует междисциплинарность. Когда мы берем какое-то явление внешнего мира, просто смотрим в окно и видим, например, едущую машину и пешеходов, на них нет ярлыков — «это математика», «это физика», есть мир — сложный, комплексный, взаимосвязанный, он конструируется людьми, но при этом на него влияют законы природы. И мы хотим его изучать, чтобы дальше успешно создавать. А рассматривая в школе предметы по отдельности, мы можем детальнее углубиться в темы, сделать анализ, но нам не хватает синтеза. Точки сбора всех идей о мире вместе. STEM призван решить эту проблему.
Вопрос разделения на технические и гуманитарные науки, конечно, в XXI веке больше не стоит. Нужны люди с навыками XXI века, согласно данным Всемирного экономического форума, это креативность, критическое мышление, коммуникация, коллаборация.
Экономике нужны кадры нового качества для повышения ее конкурентоспособности. STEM отвечает на этот вызов.
Помимо запроса на кадры с навыками будущего, есть огромный запрос на инженеров для бизнеса и высокотехнологичных производств. При внедрении STEM-подхода школы будут воспитывать специалистов, способных занять эти места.
А еще STEM может помочь в решении социальных проблем — и в гендерном аспекте, и в аспекте включенности людей с особыми потребностями, потому что технологии могут сглаживать эти моменты. Разнообразие всего, что есть в STEM, дает возможность проявиться людям с разными талантами. Они могут меняться ролями при подготовке проекта и всем будет комфортно.
Это что касается вызовов, на которые отвечает STEM. Но есть еще ряд критических замечаний, которые предъявляют самому подходу. Одно из них касается как раз гуманитарного компонента: в некоторых случаях предлагают использоваться STEAM-подход вместо STEM, где «А» отвечает за «аrts», искусства.
Это приближает нас к концепции более разнообразного мира, предполагает холистический подход к развитию личности, при котором школа должна помочь человеку развиться и реализовать свои таланты, подготовить его не только к выполнению трудовой функции, но и к активной жизни в обществе.
Другой дискуссионный момент мы называем «Не IT единым» — да, информационные технологии развиваются очень быстро, программирование, сервисные, продуктовые компании, но наука при этом остается в плачевном состоянии. Потому что она живет совсем другими по длительности циклами, требует совсем других объемов инвестиций. Чтобы произошло вливание в науку, нужно, чтобы случилось значимое накопление капитала, а потом еще и правильное его распределение. Мы живем во времена бума IT, но значит ли это, что только о нем стоит рассказывать детям? Возможно, им стоит больше узнать и о микробиологии.
Другой аспект — (не)совместимость нового подхода со старой системой образования. Один из принципов STEM — проектное обучение. Сам по себе этот метод не новый, но здесь он играет ключевую роль, потому что дает возможность реализовать естественные взаимосвязи между предметами. Но как делать проекты внутри классно-урочной системы, когда есть отдельные дисциплины, отдельные учителя, семестры, четверти? Некоторые люди находят возможности это встраивать, ведь то, что такая система существует, само по себе не значит, что она запрещает делать проекты, просто она для них изначально не предназначена. Возможно, со временем система сама осознает, что становится неудобной большому количеству людей, и начнет трансформироваться. Проблема в том, что на данный момент система очень негибкая.
Проблема оценивания в STEM-подходе также не решена до конца. В старшей школе в Израиле, например, оценка за год основывается на защите проекта, причем часто это групповой проект. Потому что в жизни именно так: ты придешь к венчурным инвесторам представлять свой проект и дадут или не дадут ему миллион будет зависеть от того, насколько хорошо ты сделал презентацию и как над ней поработал. Вопрос о том, как вписать этот метод оценивания в старую систему, остается открытым.
И непонятно, приживется ли в ней один из основных принципов STEM — «hands on», ориентация на практику, эксперимент, собственные пробы, ошибки и исследования. Он подразумевает, что мы от экспериментов выдвигаем гипотезы, а потом смотрим на теорию. Но практика идет первой. Из эксперимента у ребенка должен возникнуть запрос на конкретные знания, никто не должен учить что-то просто потому, что однажды кто-то вписал это в программу.
Важный аспект — так называемый «неолиберальный вызов». Как правило, заказчиком STEM-подхода выступает не общество или государство, а скорее бизнес-сообщества и компании, отражающие интересы быстрорастущих высокотехнологичных отраслей. Конечно, они движимы неолиберальными идеями, а не борьбой за мир во всем мире и развитием потенциала каждого человека.
Но особенно остро этот вопрос становится, когда задействуются государственные деньги, то есть деньги налогоплательщиков. Логичен вопрос со стороны родительского сообщества: «Я заплатил налоги и вы приобрели новую химическую лабораторию для школы. Но мой ребенок занимается, например музыкой. Почему вы не купили новое пианино?». Тут сложно возразить. В любую систему должны быть встроены противовесы, которые будут ее балансировать и делать открытой для всех.
С детьми в этом плане все хорошо, у них вообще нет проблем. Основной источник стереотипов — родители и, к сожалению, учителя. У меня есть показательный пример. Помимо всего прочего, мы организовываем летние лагеря, конечно, мы хотим, чтобы там было больше девочек, потому что это хорошая возможность проявить себя в открытой атмосфере, без барьеров. Смотрим — регистрируются одни мальчики. Понятно, у нас нет способа коммуницировать с детьми напрямую, мы делаем это через школы или через новостные сайты. И вот мы звоним учителю и говорим: «Послушайте, из вашего класса зарегистрировалось 5 человек, все — мальчики. Не подскажете, почему так?». И учитель отвечает: «Ой, а я чего-то девочкам и не предложила». После этого мы стали писать большими буквами: «Не забудьте пригласить девочек тоже». И девочек стало больше. Хотя квот у нас нет.
Очень не хватает женских ролевых моделей. Они слабее представлены в медиа дискурсе, а наши топы самых успешных — это отдельная история. В них нет женщин, хотя женщины составляют половину трудоспособного населения. На нижнем уровне менеджмента гендерный баланс хороший. На верхних — в основном мужчины, за редким исключением.
Мне кажутся более действенными такие модели как история девочки из соседнего подъезда, с которой можно себя отождествить. Когда этот разрыв минимальный и ты видишь шаги, которые через три-пять лет сможешь предпринять сама, это действует лучше.
STEM-подход требует совсем другой парадигмы. Все вышесказанное не чуждо просто качественной педагогике. Если учитель хороший, он будет и ориентироваться на интересы ученика, и давать практические примеры, и находить возможность для проектной работы. Учителя, которые к нам приходят, движимы не великими идеями о том, что новой экономике нужны люди новой формации, а внутренним любопытством и интересом, желанием развиваться, в профессиональном и личностном смысле.
Учитель из того, кто передает знания сверху вниз, должен превратиться в учителя-наставника, ментора и фасилитатора, который организует питательную среду, где происходит обучение и развитие. И это очень интересная и сложная роль.